Литература русского зарубежья

Литература русского зарубежья возвращается на родину: Выборочный указатель публикаций 1986-1990 гг. / Сост. В.Т. Дьяченко (при участии НЛ. Глазковой, О.В. Емельяновой, И.Л. Курант). M. Рудомино, 1993. Вып.1. Ч.1.334 с; Ч.2. 304 с.

Как известно дуракам полработы не показывают. Еще опаснее рассматривать незаконченное исследо­вание Всегда окажется, что в полном виде все не так. как показалось по незавершенной части. Несмотря на это я хочу высказать некоторые замечания относи­тельно указателя, подготовленного во Всероссийской государственной библиотеке иностранной литерату­ры им. М.И Рудомнно. Через несколько лет говорить о нем будет поздно, да и неинтересно.

Тематические рамки этого труда обозначены в са­мом названии. Мы все хорошо помним, каким три­умфальным было это «возвращение», как захватило оно газеты н издательства, страницы «толстых» и «тонких» журналов, как поразило это явление рядо­вого читателя и какое раздражение вызвало у некото­рых маститых писателей. Все это в прошлом, н, поне­многу становясь достоянием истории, переходит в руки каталогизатора и исследователя. Появление ука­зателя. впервые с такой полнотой описывающего пу­бликации «во«ращенной литературы», можно толь­ко приветствовать. Первый выпуск его охватывает период 1986-1990 гг.: часть первая — буквы от А до О. часть вторая — буквы от П до Я. Вероятно, далее последует выпуск второй для следующего пятилетия. В списке использованных периодических изданий 53 названия. В справочнике 334 страницы и 283 именные статьи в первой части и 304 страницы и 159 статей — во второй Всего 5272 позиции, описывающие как пу­бликации «возвращенных» авторов, так и статьи о них, написанные, главным образом, современными крити-ками.

Выглядит все весьма солидно и основательно, и слово «выборочный» представляется скорее данью академизму, чем действительным ограничением охва­та темы. В указателе довольно мало опечаток и по­грешностей (Я заметил только, что название книги М. Геллера дано «Утопия власти» вместо «Утопия у власти», пропущен номер 1911, и среди сносок встре­чаются ссылки на «Слово», в то время как в шнеке изданий «Слово» на букву С не значится. Мы можем разыскать это название на букву «В» вслед за наиме­нованием «В мире книг» («Слово») — тогда как в других случаях в круглых скобках обозначен город).

Серьезная неторопливость, фундаментальность сыг-рали с издателями злую шутку. Солидный пяти­летний интервал, завершающий десятилетие, оборвался историческими и географическими пере­менами. 1991-й год. не уместившийся в первую пяти­летку и спокойно оставленный на следующий срок, оказался последним для СССР, так что Родина, куда зарубежная русская литература «возвращалась», вдруг резко сузилась, а область, откуда писатели «возвраща-ются», неожиданно расширилась. Такая же участь постигла и всю солидную источниковедческую базу периодичес-кие издания (казахский «Простор», молдав-ские «Кодры» и прибалтийские «Радуга» и «Родник» и др.). вливавшиеся в единый поток русской литературы, вдруг оказались эа рубежами страны, и сегодня жительница Израиля, опубликовав носталь­гические стихи в рижской «Даугаве», не «вращается» на историческую русскоязычную родину. а лишь остается в так называемом зарубежье.

Учитывая этот факт, составителям следовало бы включить 1991-й год в первый выпуск, чтобы потом, уточнив источники, спокойно рассказывать о «возвра-щении» русской литературы в границы тепе­решней России.

Оплошность в хронологических рамках, к сожале­нию, не единственная методическая погрешность рас­сматриваемой работы. В указателе нет биографиче­ских справок, даны лишь даты нсизян. и то далеко не для всех авторов В поисках этих сведений составите­ли могли бы воспользоваться явно ббльшим коли­чеством справочных изданий. Отсутствуют в книге даты эмиграции и возвращения авторов, даты первых публикаций рассматриваемых сочинений, даты пу­бликации их эа рубежом, что заметно снижает общую ценность издания, так как становится непонятным, на каком основании эти произведения отнесены к вер­нувшимся из-за границы.

Нам кажется, что составители указателя напрасно обошли вниманием те произведения великой русской литературы, которые в течение долгих лет печатались только в эмигрантских изданиях, стали фактом лите­ратурного процесса эмиграции и затем торжественно вернулись в страну в конце 1980-х гг. Так, в справоч­нике не упоминаются «Реквием» А.А.Ахматовой. «Собачье сердце» М.А.Булгакова, стихи Н.С.Гуми- лева и О.Э.Мандельштама. «Чевенгур» и «Котлован» А.П.Платонова Нет сомнения, что эта литература впервые была напечатана на западе, что эмигранты много сделали для укрепления ее мировой славы, для изучения творчества этих авторов, эмигранты гото­вили Собрания сочинений, выявляли разночтения, писали монографии, с помощью радио и тамиздата «возвращали» эти произведения на родину, способ­ствовали их переводу на иностранные языки. Вся эта непростая и важная деятельность оказалась, к сожа­лению, за границами справочника.

Можно возразить, что перечисленные выше авторы не уезжали из страны и их книги не были написаны в эмиграции, а эмиграция только усыновила и пестова­ла эти сочинения, как родных детей. Но сами крите­рии отнесения того или иного произведения к «возвращен-ной» эмигрантской литературе очень условны.

В указателе представлены авторы и книги, к по­следней волне «возвращенцев» прямого отношения не имеющие. Так, например, отмечены все издания Бу­нина (начиная со стихотворений 1888 г.), из которых лишь немногие, в первую очередь «Окаянные дни», принадлежат к «возвращающейся» сегодня эмигрант­ской литературе В указателе описаны сочинения А.И.Куприна. А.В. Амфитеатрова, М.П. Арцыбашева. А.Т.Аверченко. Тэффи, Саши Черного. П.Д Боборы- кина, СД. Бальмонта, Игоря Северянина. Л.Н.Андре­ева и других известных русских дореволюционных писателей, имевших несчастье часть жизни провести в .эмиграции Каждый раз, когда я просматриваю ука­затель, я натыкаюсь на знакомый с детства рассказ «Белый пудель». Но ни он, ни 90% других сочинений дореволюционных авторов никогда не издавались в эмиграции и, естественно, не принадлежит к эмигрантской литературе, а их «возвращение» из за­пасников Ленинской библиотеки в советские изда­тельства произошло лет 30-40 назад Да и писатели, -продолжавшие работать за рубежом, вернулись, в первую очередь, произведениями созданными на ро­дине Таким «втором валяется, к примеру Д.С. Мережковский. 14 книг которого. опубликован­ные в СССР к 1990 году, состоит, в основном, из исторических романов, написанных еще до революции.

Идея отнесения в эмигрантской литературы npoиз- ведений писателей, проведших части своей жизни за границей, доведена до абсурда включением в спра­вочник Н Ильиной, вернувшейся из Маньчжурии мо­лодой девушкой сразу после войны, окончившей в Москве Литературный институт и ставшей известной фельетонисткой «Крокодила». В сборнике упомина­ются две книги ее фельетонов и две книги воспомина­ний об А.А Ахматовой, А.Т.Твардовском. К.И.Чу­ковском. А. А. Реформатском, а также расказ о поезд­ке в Италию. В эмигрантских изданиях зти сочинения никогда не публиковались, и вдруг «огоньковско- крокодильская» сатирическая проза, никуда не уез­жавшая. торжественно «возвращаете». Похожая судьба у А.В. Эйснера вернувшегося еще до войны, отсидевшего свое и уже после «оттепели» при­нявшегося за повести-воспоминания об интернацио­налистах в Испании. Эти сочинения эмиграции не были нужны и никогда там не публиковались, и по­тому странно относить их к «возвращенной» литера­туре. Другим забавным примером «возвращения» прежде отъезда является М.Н.Эпштейн,оказапвшийся на западе сравнительно недавно и, естественно, не представленный ни в каких эмигрантских справочни­ках, — в указателе же присутствуют две его книги, вышедшие в московских издательствах еще до отъез­да. В справочнике отмечены книги Ф Ф Раскольникова, две его биографии и 10 статей о нем. В эмиг­рации этот дипломат-«невозвращенец» провел всего несколько месяцев в 1939 г., а его воспомина-ния о гражданской войне публиковались после реабилита­ции в послесталинские годы

Очевидно, составители рассматривают не «возвра­щение» книг, а судьбу писателей: жил, скажем, когда- либо в советские годы за границей — значит, эми­грантский автор. Но и в этой, достаточно сомнитель­ной. позиции составители справочника не слишком последовательны. В сборнике нет А. М. Горького, проведшего в эмиграции больше времени, чем А.И. Куприн и. что более важно, вернувшегося в по­следние годы «Несвоевременными мыслями» и «Записками о русском крестьянстве». Нет в справоч­нике Андрея Белого, издание книг которого было од­ним из важных этапов «возвращающейся» литерату­ры.

К тому же, мне кажется, нет достаточных основа­ний говорить о «возвращении» того или иного писа­теля-эмигранта, если в «Литературной газете» или в «Радуге» напечатано всего лишь несколько его стихо­творений. — скорее, речь идет об открытии нового имени. Таких поэтов, опубликовавшиеся где-либо в СССР один-два раза, в справочнике более пятидесяти.

Сравнивая указатель с перечнем эмигрантских ав­торов. например, с биобиблиографическим справоч­ником «Free voices in Russian literature. 1950-1980» (New York, 1987), с интересом замечаешь, что многие весьма плодовитые эмигрантские авторы (прежде все­го — из ныне здравствующих) пока не опубликованы в СССР. Может даже сложиться впечатление. что от­сутствие в справочнике некоторых имен свидетель­ствует не столько об упущении, сколько о разборчи­вости. отнюдь не лишней. Впрочем, эта «требо­вательность» — скорее всего иллюзия, в все, кто пи­шут. потому что не могут не писать, рано или поздно вернутся в Россию, сильно осложнив работу состави­телей подобных рецензируемому указателей.

Таким образом, в сборнике многого нет, а многое включено не по назначению в не принадлежит к про­изведениям, вернувшимся из-за рубежа. Но все-таки

кое-что есть. И поэтому имеет смысл посмотреть, кто уже вернулся в СССР на конец 1990 г. По большому счету, есть все, кем гордилась «первая», «вторая» и «третья» эмиграции, даже больше, чем все. К при­меру, в американском справочнике, упомянутом вы­ше. нет фамилии Н.Н. Берберовой, известной франко- русской писательницы. «Первая волна» эмиграции не любила ее, обвиняла в сотрудничестве с немцами, по­этому. очевидно, и вычеркнула ее из своих изданий Но для СССР эти далекие счеты оказались неин­тересны. «тонкие» и «толсты» журналы наперебой бросились печатать ее романы, воспоминания и стихи (15 публикаций за три года).

В литературных рядах естественно вернулись на родину многие известные политические деятели, историки, художники, музыканты, ученые, опубликовавшие пись­ма. мемуары, критические и научные работы. Отдельный вопрос — о правомочности отнесения их к «литературе». Но мы не будем его здесь решать Среди знаменитостей «первой волны» эмиграции: А.К. Бенуа, Е.К. Брешко- Брешковская. В.Л. Бурцев, Н. Валентинов, АН. Вер­тинский, М.В. Вишняк, Б.П. Вышеславцев, А.И. Гучков, А.И. Деникин, М.В. Добужинский, В.В. Кандинский, А.Ф. Керенский, К.А. Коровин, П.Л. Краснов, С.М. Ли­фарь, В А.М. Маклаков, Н.И. Махно, С.К. Маковский, С.П. Мельгунов, П.Н. Милюков, В.Д. Набоков, М.В. Родзянко, Ф.Ф. Раскольников, Н.К. Реркх, Б. Савинков, П.А. Сорокин, П.Б. Струве, А.Л. Толстая, ЛД. Троцкий, Н. С. Трубецкой, С.Л. Франк, Г.П. Федотов, М. Шагал,. М.А.Чехов, Ф.И. Шаляпин, Л Шестов, В.В. Шульгин,. Р.О. Якобсои.

Но если выше мы утверждали, что никто не забыт, никак нельзя повторить заключительную часть этого знаменитого высказывания. Во многих случаях появ­ление известных имен — это еще не знакомство с важнейшими работами серьезного авторе, а лишь предуведомление о предстоящем приходе знамени­тости.

Кто же уже пришей? Отвечая на этот вопрос, огра­ничимся лишь кругом авторов, опубликовавших в СССР хотя бы одну книгу. Критерий этот грубый, условный, и все-таки книга для писателя — это некое иное качество, я не случайно привлекшие общее вни­мание журнальные публикации становятся книгами. В указателе насчитывается 106 авторов, 448 книг ко­торых были изданы, как указано выше, некоторых из них следует отнести скорее к дореволюционному по­колению писателей. на их долю приходится 141 кни­га; 65 авторов (228 книг) представляют литературу «первой эмиграции» и 29 (79 книг) — «третью волну». Разница между «первой» и «третьей» эмиграцией ка­жется огромной, но здесь сыграл роль не только мас­штаб и талант авторов, но и дополнительные труд­ности. возникающие при работе со здравствующими писателями: личные взаимоотношения, необходи­мость платить гонорары, обязанность согласовывать изменения с автором и т.д.

Чемпионом по числу опубликованных книг среди эмигрантов «первой волны» стал В.В. Набовов. Его «возвращение оказалось подлинным триумфом эмигрантской литературы. Он долго ждал этого, ни­когда особенно на это не рассчитывал, никогда не разрешил бы этого делать таким варварским спосо­бом, где попало (без правки верстки, с сокращениями, искажениями), но так или иначе, читатели получили 41 книгу великого писателя XX века.

За Набоковым следует М.И. Цветаева, у которой вышло 40 книг стихов и прозы и еще 9 книг о ней. В указателе ей отведено 130 страниц — почти половина второго тома. Правда, ее «возвращение» началось почти 40 нет назад. И переиздания последних лет означают не открытие неизвестного, а рост популяр­ности, расширение круга читателей, свободу геогра­фическую. Сегодня Цветаеву издают везде, где захо­тят. Две книги в Уфе, по одной в Казани, Саранске, Мурманске, Якутске, Кишиневе, Владивостоке, Сара­тове, Алма-Ате, Баку. Кемерово, Минске, Магадане, Вильнюсе, Ашхабаде, Волгограде, Свердловске. В Ленинграде тоже одна. Конечно, для северной столицы одной книги маловато (возможно, сказалась ста­ринная петербургская ревность к москвичке), но зато, это не просто однотомник, а академическое издание «Большой серии» «Библиотеки поэта». Наконец, несколько десятков книг вышло в издательствах Москвы от «Детгиза» до «Молодой гвардии».

Следующим среди эмигрантов «первой волны» идет Н.А. Бердяев, 13 книг которого, прокрученные через репринтные издания, разошлись по градам и весям. Понять читателей можно. Бердяев словно спе­циально подготовил ответы на волнующие нас во­просы: «Душа России», «Истоки в смысл русского коммунизма», «Кризис искусства», «Самопознание», «Смысл истории», «Судьба России» (4 издания), «Философия неравенства», «Философия свободы» — вот названия его книг, опубликованных в 1990 г.

Восемь московских издательств и три провинци­альных выпустили в 1988-1990 гг. 10 однотомников и один двухтомник Е.И. Замятина, практически иден­тичных по содержанию: роман «Мы», повести, рас­сказы. И это «возвращение» нетрудно было предска­зать Весь мир читал «Мы», и только мы, для которых в про которых это было написано, не держали этой книги в руках. (Отмстим в скобках, что роман этот был написан задолго до отъезда писателя из России в 1932 г.)

В.Ф..Ходасевич (7 книг стихов и воспоминаний), будто возникший из небытия, сразу занял в поэтиче­ских рядах свое собственное достойное место.

A.M.Ремизов, «возвращение» которого началось однотомником в 1978 г., предстал перед современным читателем в 1988-1990 гг. еще пятью книгами.

И. пожалуй, все. Правда, еще несколько десятков авторов написали около пятидесяти произведений, вернувшихся на родину в виде отдельных книг, но трудно поставить кого-нибудь из них рядом с на- званными выше. Это А. Ладинский, И.С. Шмелев. Б.К. Зайцев, В.Н. Иванов, Ф.Ф. Юсупов. Н.А. Оцуп, Г. Газданов, М.А. Алданов, З.Н. Гиппиус, Н.А.Раев- ский, В.Ф. Булгаков, А.С. Бухов, Р.Б. Гуль, Г.В. Ива­нов, Н.В. Нароков, А. Несмелов, А.С. Симанович, а также авторы мемуаров, воспоминаний и научных трудов, фамилии которых назывались выше.

Лидером «третьей волны» эмиграции является А. И. Солженицын (26 книг); правда, к эмигрантской литературе сочинения Солженицына имеют лишь косвенное отношение (романы я рассказы, написан­ные на родине, до эмиграции — от «Одного дня Ива­на Денисовича» до «Архипелага Гулага»).

Подлин­ным триумфом «возвращаемой» сегодня литературы стала публикация произведений И.А. Броского.

Конечно, рецензируемый справочник рассматри­вает лишь начало «возвращения» на родину, после 1990 г. почти у каждого из названных писателей вый­дут в СССР-России новые книги, появятся книги но­вых авторов, уже обозначенные журнальными публи­кациями. И меньше всего я хотел бы этими заметками принизить значение эмигрантской литературы. Как уже было сказано, эмиграция сделала много больше, чем попало на страницы рассматриваемого указателя Но при всех этих уточнениях и оговорках остается очевидным факт среди всех (от А до Я), званных на родину из зарубежья, к 1990 г. оказалось, по самому большому счету, двое избранных

Набоков и Бродский. «Первая волна» и «третья волна» эмиграции. Оба не чувствовали себя авторами эмиграции и более или менее успешно сумели войти англоязычную литературу. Оба получили мировую известность. Оба испытывали брезгливое отчуждение от литературно-советской среды и не предпринимали никаких шагов к «возвращению» на родину И оба быш избраны читателем, преданным, терпеливо ждавшим и с восторгом бросившимся к ним при пер­вой возможности Кажется, что на наших глазах сбы­лось предсказание поэта, мечтавшего о времени, «когда мужик не Сталина и не милорда глупого, а Пушкина н Гоголя с базара понесет» (цитирую по памяти) Действительно ли сбылось это предсказание и вслед за детективами и порнографией понесли с книжной ярмарки Набокова и Бродского? Статисти­ка отаечает — Да. Казалось бы, чему удивляться, за­мечательные писатели, и естественно, что читатель оценил их. Но как он узнал, что эти лучшие? Почему выбрал их, а не кого-нибудь другого из перечисленных выше? В 1990-1991 гг. в стране, увлеченной политикой, коммерцией, порнографией, этот читатель раскупил 40 книг Набокова (в каждой по нескольку романов). Интересно, что «Лолита», обеспечившая Набокову мировую славу, в его русском восхождении не играет пока существенной роли — она включена в 4 книги, в то время как «Защита Лужина» или «Приглашение на казнь» издавались по семи раз. О Бродском не приходится и говорить. У него нет «Лолиты» и, естественно, нет массового читателя в Америке, так что все 13 книжек его стихов и прозы на английском языке по объему и тиражам были пере­крыты первыми же изданиями на родине. Значит, все-таки действительно есть в стране этот удивительный феномен — квалифицированный. разбирающийся в литературе читатель.

Можно возразить, что до 1990 г. книги в СССР были почти бесплатными, что издательскую политику все еще определяли если не редакторы, то референт-ные группы интеллигенции. Но успех Набокова и Бродского toлько увеличился в 1991 г. при коммер­циализации рынка, о чем свидетельствуют хотя бы данные каталога Гарвардской библиотеки. Конечно, советский человек рос в жесткой системе ценностей. где много значил престиж литературы, а за этими ав­торами стоит их мировая слава; конечно, не следует забывать, что запретный плод сладок. И при этом, однако, факт остается фактом: в СССР есть (был?) круг людей (полмиллиона или даже миллион), поку­павших книги и разбиравшихся, что плохо, а что хо­рошо. Что теперь будет с этим читателем? Сохранил­ся ли он или постепенно исчезнет? Очень трудно су­дить. Подождем, увидим.